В этом году Союзу Рыбопромышленников Севера исполняется 25 лет. Как работает Союз? Как меняются стоящие перед ним задачи? Начнет ли рыбная промышленность России с 1 марта работать по-новому? В прямом эфире Большого Радио в программе «Точка зрения» председатель правления Союза Владимир Григорьев. Ведет программу Андрей Привалихин.
Андрей Привалихин: Доброе утро в прямом эфире Большое Радио программа «Точка зрения», сегодня у нас в гостях председатель правления Союза Рыбопромышленников Севера Владимир Григорьев. Владимир Юрьевич, доброе утро!
Владимир Григорьев: Доброе утро!
Андрей Привалихин: Я подумал, вот 25 лет исполняется Союзу, и почти половину этого срока вы работали без нормативно-правовой базы: закон о рыболовстве у нас принят только в 2004 году был?
Владимир Григорьев: Да, совершенно верно.
Андрей Привалихин: А как можно работать, если нет закона, который определяет, как работать?
Владимир Григорьев: На самом деле, времена, особенно начало 90-х, были очень тревожные, каждый год приходилось ездить в Москву. Практически все крупные рыбопромышленники проводили большую часть года в Москве, по согласованиям, по кабинетам, все решалось на Рождественском бульваре, но этого вносило определенную нервозность. Были времена, когда приказы в распределении квот выходили в июле, поэтому это было, скажем так, не очень приятное время.
Андрей Привалихин: Рождественский бульвар — Росрыболовство там находится. Ведь не скажешь, что дилетанты стояли во главе? Ведь, в том числе, возглавляли госкомитет по рыболовству и наши, мурманские, это Карельский и Родин, Александр Васильевич — вроде как профессионалы, а как можно, если промысел начинается 1 января, а квоты появляются только в июле?
Владимир Григорьев: Ну вот так, да. Несмотря на то, что укомплектованы были… Вы знаете, что в начале девяностых было еще Министерство рыбного хозяйства, потом из Министерства стал комитет, потом Федеральное агентство по рыболовству — так мы преобразовались до сегодняшнего дня. Очень много было проблем с организацией именно самого процесса. И несмотря на то, что были, конечно, известные люди, профессионалы.
Андрей Привалихин: Получается, что рыбаки северного бассейна очень мудро поступили, если они еще в 1992 году объединились в союз, чтобы сообща вопросы все решать в Москве?
Владимир Григорьев: 25 лет назад была немножко другая история, еще были крупные флота, этого Северпромразведка, Траловый флот, Мурманрыбпром, Карелрыбфлот, и в союз объединялись смельчаки, которые рискнули в этих новых экономических условиях попробовать работать в нашей отрасли самостоятельно, это были маленькие предприятия, которые испытывали недостаток авторитета, внимания со стороны властей, и вынужденно пошли на такой шаг, как объединение. На сегодняшний день практически все суда, все компании которые занимаются океаническим рыболовством, объединены в союз.
Андрей Привалихин: Получается, они пошли вынужденно на этот шаг, но поступили очень дальновидно?
Владимир Григорьев: Да. Ну, мы сейчас видим, что с нами считаются, мы серьезная сила, у нас самое крупное объединение в стране — именно рыбаков — мы участвуем практически на всех площадках, где решается судьба нашей отрасли.
Андрей Привалихин: Вы участвуете, но ваш голос слышат?
Владимир Григорьев: Да, вы знаете, на самом деле, приятно это говорить: нас слышат. Спрашивает нашего мнения. Мы участвуем в обсуждении практически всех нормативных актов документов, всего, что касается нашей отрасли.
Андрей Привалихин: Понятно. Конечно, лукавство есть в том, что вам 25 лет в этом году, но юбилей почти в конце года?
Владимир Григорьев: В декабре.
Андрей Привалихин: Да, я думаю, что к юбилею надо встречаться, надо разговаривать в рыбной отрасли, но будем встречаться, наверное, не в связи юбилеем, а в связи с тем, что вы действительно должны были начать жить по-новому с 1 февраля, но что-то там чиновники не успели в Москве, и теперь отложили новую жизнь для рыбаков на 1 марта? В общих чертах, в чем эта новая жизнь должна проявиться, и как это скажется на жизни рыбаков?
Владимир Григорьев: Вы знаете, что в 2018 г. заканчивается десятилетний срок распределения долей, и было принято руководством страны изменить действующий закон о рыболовстве, и 3 июля Президент подписал новый закон, изменения к 166-му закону, там есть 2 основные новации. Одна новация — это введение инвестиционных квот для стимулирования строительства рыболовных судов в Российской Федерации, и вторая новация — это преференции в сторону судов, работающих на прибрежной квоте. А вот механизм, как это будет происходить, должен выйти в Постановлениях Правительства, которые должны были выйти 1 февраля…
Андрей Привалихин: А я вот слышал, Владимир Юрьевич, что этих постановлений чуть ли не больше двух десятков нужно было принять…
Владимир Григорьев: Вообще, 25.
Андрей Привалихин: Вот я и говорю, больше двух десятков.
Владимир Григорьев: 25, потому что они касались разных областей, разных ведомств, но основные, которые касаются инвестиционных квот, это самая больная, скажем так, тема, они в принципе готовы, и сейчас находятся на обсуждении Правительства.
Андрей Привалихин: Но вот если называть вещи своими именами, инвестиционные квоты — их будут получать судостроительные предприятия, которые будут строить новый флот для рыбной отрасли Российской Федерации?
Владимир Григорьев: Нет, инвестиционные квоты будут выдаваться рыбакам, которые пройдут отбор, будет создана правительственная комиссия, которая будет принимать заявки от судовладельцев, которые собрались строить на российских верфях. 1 этап — это будут отбираться проекты, к ним есть определенные требования. Должен быть реально современный флот, который нужен Российской Федерации. Требования достаточно жесткие к проектам. Соответственно, отобранные проекты будут проходить через комиссию, и те, кто прошел эту комиссию, проект был одобрен, они будут получать (рыбаки, имеется в виду) вот эту инвестиционную квоту.
Андрей Привалихин: Для рыбаков будет жесткий отбор, а рыбаки сами будут жестко относиться к тем, кто собирается строить суда? Когда мы с вами по телефону разговаривали, я вас спросил: «Владимир Юрьевич, вы будете строить суда в Российской Федерации?». Вы сказали: «Попробуем».
Владимир Григорьев: Вы знаете, я почему так осторожно говорю, потому что в Российской Федерации рыболовного флота практически не строилось. Основные площадки — это Германия, Польша и Украина — Николаев, Ленинская кузница в Киеве. У нас был проект в Ярославле, строили суда, но они не крупнотоннажные, проблема Ярославля — это шлюзы. Там ограничение по осадке и ширине.
Андрей Привалихин: Не пройдут, они просто в море не выйдут…
Владимир Григорьев: Дело не в верфи, а именно в шлюзах. Верфи, готовые строить, есть, я сам был на нескольких. В основном, если наш регион брать, это Балтика, «Янтарь» калининградский, это Выборгская верфь, Северная верфь в Cанкт-Петербурге. Все эти верфи строят, на сегодняшний день они обеспечены заказами на ближайшие 10 лет, это, в основном, суда для Военно-Морского Флота. На Северной верфи для того, чтобы строить рыболовный флот, они готовы расширяться, брать дополнительно людей и делать это все не в ущерб военной программе. Посмотрели мы производство с нашим техническим директором. Строят хорошо, качественно. Я думаю, что наше отличие от того же транспортного флота в том, что у них большие корпуса и маленькая начинка, а у нас — наоборот: небольшие корпуса и очень много начинки.
Андрей Привалихин: Вы вопросы просто с языка снимаете! Получается, что у нас попробуют строить, и будут строить только корпус? А потом мы со всех концов мира повезем многочисленную начинку для рыболовных наших новых судов? Иного пути у нас на сегодня нет?
Владимир Григорьев: Пока — да. У нас в стране, к сожалению оборудования для промысловых судов практически нет.
Андрей Привалихин: Это получается иезуитство какое-то. Это они построят только корпус, а потом установят начинку, которую привезут… не знаю… из Китая, из Норвегии, из Европы, еще откуда-то… из Южной Америки, из Северной… получится совместное предприятие, грубо говоря.
Владимир Григорьев: Судостроители нас уверяют, что если мы выйдем на серийное строительство, что это будет не одно судно, не два, то поставщики готовы будут открывать производство в России.
Андрей Привалихин: Их можно понять, да, они сидят на оборонзаказе, это госзаказ. Они имеют свои твердые деньги, зачем им отвлекаться на то, чтобы построить один рыболовный траулер? Зачем им расширяться? Получается, и вам опять надо в кучу какую-то сбиваться, чтобы набрать там 10 предприятий, которые готовы построить 15 однотипных траулеров — это уже будет заказ, так?
Владимир Григорьев: Совершенно верно. Самое дорогое — это первое судно, каждое последующее — дешевле.
Андрей Привалихин: И вы уверяете, что вот эти вот заводы, которые сейчас обеспечены по самое «не могу» этими военными заказами, готовы к такому сотрудничеству?
Владимир Григорьев: Это не я уверяю, это они нас уверяют.
Андрей Привалихин: Извините, да, конечно, они вас уверяют. А вы-то им поверили?
Владимир Григорьев: Вы знаете, я говорю то, что я сам видел. Мы были на Северной верфи, видели, что они в состоянии это сделать. Если будет решен вопрос с поставками оборудования, то, в принципе, они смогут это сделать, они берутся за каждый проект, одно судно делать не больше 2 лет…
Андрей Привалихин: Но если говорить не о крупнотоннажном флоте, сколько было попыток, даже у нас в Снежногорске вот эти корпуса, маленькие траулеры строить, такие… прибрежные… и это ничем не закончилось. Я где-то видел, там 1–2 корпуса было уже изготовлено.
Владимир Григорьев: Знаете, у нас работать на малотоннажном флоте, к сожалению, очень проблематично из-за погодных условий. Поэтому прибрежники больше штормуются или стоят в порту, чем ловят. Поэтому, если строить, надо строить более крупные суда. В Федеральном агентстве это понимают, и в первом варианте закона вообще было предложено для северного бассейна стимулировать постройку только среднетоннажного флота длиной более 55 м.
Андрей Привалихин: Не так давно я беседовал с вашим заместителем по Союзу рыбопромышленников, задал ей вопрос, и я его вам хочу задать, мне интересно, что вы мне ответите. Насколько я знаю, государством поставлена задача развивать прибрежные регионы: Мурманск, Дальний Восток, Калининград — их не так много, если разобраться. Если появится вот этот самый пресловутый заказ, когда вы начнете строить серию, то траулеры — они ведь действительно суперсовременные, а вылов на северном бассейне стабильный, грубо говоря, миллион тонн рыбы вылавливается всеми рыбаками?
Владимир Григорьев: Да.
Андрей Привалихин: Так вот. И наступит такое время, через 10 лет, условно говоря, когда этот самый миллион тонн смогут выловить 25 траулеров, а не 250–300, которые сейчас. И ни одного хвоста они в Мурманск не привезут. Им будет выгоднее перегружаться в море не транспорта или идти прямым ходом куда-нибудь в Санкт-Петербург или в Калининград. Как тогда будет реализована концепция развития рыбных регионов прибрежных?
Владимир Григорьев: Это второй вопрос — стимулирование прибрежного рыболовства. Согласно новому закону, прибрежники, кто заявится, что будет работать именно по прибрежной квоте… тут чем еще интересна ситуация — в 2018 г. нас всех уравняют, не будет ни океанистов, ни прибрежников, будет общая база, и дальше каждый сам для себя определит, в каком режиме ему работать. Тот, кто решит работать в прибрежном режиме, а это говорит о том что это российская зона, и поставки обязательно на российский берег, российские перерабатывающие предприятия, тот получит плюс к своей квоте 20%, это серьезное стимулирование, такой достаточно серьезный толчок для поставок на берег.
Андрей Привалихин: Вы говорите, каждый определит для себя, кто он: прибрежник или океанист. Как определить-то? Будет критерий, по которым ты подходишь под прибрежника, а ты — нет, ты только океанист? У тебя и суда слишком большие…
Владимир Григорьев: Нет, здесь все предложено организовать гораздо проще: заявочная кампания каждый год, и каждый год рыбаки сами для себя решают на будущий год, в каком режиме они будут работать: в режиме поставок на берег, или в режиме океанического промысла. Если кто-то решил работать в режиме прибрежных вод, и он получает 20% от своего объема, но обязан в течение года всю продукцию поставлять на наш берег на перерабатывающие предприятия. В случае нарушения он теряет и эти 20%, и свою квоту.
Андрей Привалихин: А он, может, и повезет на наш берег, только в Санкт-Петербург или Калининград?
Владимир Григорьев: На самом деле, мы от Союза промышленников Севера вносили предложение… вы знаете, что стимулируется постройка не только судов, но и перерабатывающих заводов. Значит, мы поставили жесткое условие, чтобы стимулировались только построенные заводы, привязанные к прибрежным регионам, и Министерство сельского и рыбного хозяйства будет осуществлять контроль над поставками именно на наш прибрежный регион.
Андрей Привалихин: Вы сказали, теперь сам объявляешь: океанист или прибрежник. Это о чем говорит? О высокой степени доверия к рыбакам или о высокой степени равнодушия к их нуждам?
Владимир Григорьев: У нас условия работы настолько прозрачные, что отследить, куда идут поставки, очень просто. У нас с 2008 года (даже соседи признали) истреблено браконьерство. Мы отчитываемся за каждый килограмм, не только за выловленную рыбу, но и куда поставили, по каким ценам. Нам скрывать нечего.
Андрей Привалихин: Как вы считаете, 1 марта — реальный срок, чтобы все заработало по-новому, или все правда заработает по-новому, появятся инвестиционные квоты, и вы побежите в очередь на наши родные судоверфи для того, чтобы получить вот эти 20% и квоты поделить между собой?
Владимир Григорьев: Новые условия начнут работать с 1 января 2019 г. 1 марта — это срок, установленный Президентом. Вышли поручения Президента — дополнительные к тем, которые были на госсовете, и установлен срок: не позже 1 марта. Мы видели эти проекты, они уже в хорошем состоянии готовности, я думаю, что должны успеть.
Андрей Привалихин: Понятное дело, что с 1 января 2019 г., потому что вы начнете работать уже вот по этим новым квотам, и там, говорят, уже не на 10, а на 15 лет наделят долями?
Владимир Григорьев: Совершенно верно, на 15 лет.
Андрей Привалихин: А вот можно немножко поподробнее, останется тоже так называемый исторический принцип, из которого 20% заберут под инвестиционные квоты? Исторический принцип — это если говорить саркастически…
Владимир Григорьев: Если говорить проще, это принцип промысловой статистики. В 2018 г. будут произведены расчеты, соотношение твоей квоты к квоте общероссийской. Вот этот процент за 9 лет дает твою долю. Но инвестиционная квота будет выделяться из общедопустимого улова, а распределяться будут по остаточному принципу промышленной квоты.
Андрей Привалихин: Владимир Юрьевич, если вернуться к вопросу о том, как нам удалось победить браконьерство? Считалось, что перелов иногда был равен квоте по той же треске (по некоторым данным), а россияне, португальцы, испанцы и поляки главными браконьерами в Европе считались.
Владимир Григорьев: Я не скажу, что это было легко, но достаточно было воли одного человека, начальника Арктического управления погранвойск генерала Бирюкова, чтобы это все прекратить. Это произошло не сразу, но надо отдать должное, он добился несомненного успеха.
Андрей Привалихин: Вы знаете, в 2006 году, когда еще свежа была в памяти история с бегством «Электрона», я был в Норвегии на журналистском семинаре, нас катали на научно-исследовательском судне, и директор нам сказал, что мы признаем, что браконьеры везде есть, и у норвежцев, и у вас, и у португальцев, у поляков, испанцев — и победить их практически невозможно. Но получается, что возможно? Мне кажется, это не только добрая воля генерала Бирюкова, но и развитие современных технологий, систем слежения…
Владимир Григорьев: Немаловажно сыграло то, что ввели в территориальном управлении так называемые сертификаты улова. Это очень серьезный документ. В Европе перестали принимать рыбопродукцию без наличия сертификата улова, это очень важно. Судовладелец и собственник груза должен был в теруправлении подтвердить законность этого вылова, и это очень важно, поскольку ты отчитываешься за каждую тонну: указывается, кто выловил, кто капитан, на какое судно было перегружено — и без вот этого сертификата продукция просто не легла бы на причал.
Андрей Привалихин: Владимир Юрьевич, я слышал, что когда эти сертификаты внедрялись, то шума много было среди рыбаков: «Зачем нам эта лишняя головная боль, это лишняя, никому не нужная работа, зачем нам это надо?» — а потом вот все это смолкло, потому что поняли, что надо?
Владимир Григорьев: Во-первых, увидели, что это на пользу, а, во-вторых, работа по выдаче таких сертификатов велась очень оперативно, и никакого труда для судовладельца и собственника груза это не представляла и тогда, и сейчас.
Андрей Привалихин: Когда начинали, работа по учету шла чуть ли не 24 часа в сутки?
Владимир Григорьев: Да, когда начинали, сейчас немножко попроще, сейчас уже поняли, как это делается, натренировались и мы, и работники теруправления, поэтому проблем абсолютно нет.
Андрей Привалихин: А у нас есть федеральный орган власти — это Баренцево-беломорское территориальное управление Федерального агентства по рыболовству. Оно ваш союзник?
Владимир Григорьев: Вы знаете, да. На сегодняшний день у нас нет никаких проблем с работой теруправления, сертификаты, которые мы раньше ожидали неделями, там срок 15 дней на выдачу, сейчас выдаются очень оперативно, нареканий никаких нет. Я даже попросил отметить руководителя Федерального агентства по рыболовству работу нашего теруправления.
Андрей Привалихин: Вот если уж мы о чиновничьих делах заговорили… скажите, создание в региональном правительстве целого Министерства рыбного и сельского хозяйства — это на пользу отрасли? И, вдобавок, министр — человек не последний в рыбной отрасли, который заканчивал обе наши мореходки, сначала среднюю, а потом и высшую.
Владимир Григорьев: Ну да, Андрей Степанович — опытный рыбак с большим опытом работы, он прекрасно знает, что нужно рыбакам. Хотя у него очень много забот с сельским хозяйством, проблемы рыбаков он знает и помощь оказывает. Поднятие статуса — это очень важно для нас, и мы давно просили губернатора именно создать министерство, поскольку у нас очень тесное сотрудничество. Мы работаем в одном пространстве водном, и когда мы приезжаем к норвежцам на решение каких вопросов, у них присутствует министр или замминистра, а мы вынуждены обходиться какими-то клерками, то сейчас статус повыше, и наши проблемы будет решать попроще.
Андрей Привалихин: Ну, допустим, это хорошо, губернатор прислушался, и появилось министерство, а в Москве не прислушиваются к рыбакам? Рыбаки за то, чтобы появилось Министерство рыбного хозяйства Российской Федерации, насколько я знаю?
Владимир Григорьев: Я беседовал на эту тему с руководителем Федерального агентства. Конечно, обидно, что наше статус понизили до агентства, но на сегодняшний день, если исходить из рациональности, если взять наш процент в валовом продукте страны, то он небольшой, а министерство — это люди, это помещения, меня убедили, что Федеральное агентство в состоянии решить все задачи.
Андрей Привалихин: Вообще, четыре с половиной миллиона тонн — это звучит. Я имею в виду общий вылов по России.
Владимир Григорьев: Раньше было 11.
Андрей Привалихин: Хорошо, а вот был комментарий, что Союзу промышленников 25 лет, а рыбная промышленность страной так и не востребована толком. Вы с этим согласны?
Владимир Григорьев: Нет, я не согласен по одной простой причине. Если вы обратили внимание, 2016 г. — по-моему, в стране не было других проблем, обсуждали только рыбаков, рыболовство на всех форумах на всех площадках, мы иногда поражались, даже Президент госсовет собрал, хотелось бы даже немножко поменьше внимания, чтобы спокойно работалось.
Андрей Привалихин: Владимир Юрьевич, спасибо вам большое, что вы пришли, я думаю, что в этом году мы будем с вами чаще встречаться, потому что приближаются те времена, когда надо будет снова делить квоты, приближаются те времена, когда можно получить дополнительную квоту за то, что ты построишь суперсовременный траулер в Российской Федерации, что будет нам, конечно приятно, только вот вопросом все равно много: сколько он будет стоить, и долго ли ждать этого новостроя? Спасибо вам большое! Друзья, до свидания, услышимся на Большом Радио!
Владимир Григорьев: Всего доброго!